Владимир Боглаев: Россия обязана отстоять свое право на производство и развитие

Несмотря на декларируемые программы стимулирования новых производств, на деле ситуация выглядела в разгар кризиса катастрофической даже для сохранения уже существующих из-за просто невероятного роста тарифов на энергоресурсы. Вот как мы входили в 2010 год: за период с 2009 года рост тарифов составил по воде технической 36,3 % (!), электроэнергии — 55 % (!), газу — 50 % (!), а теплоэнергии — 97 %!!! Это же какие меры надо предпринимать производственникам для снижения удельных расходов на услуги естественных монополий и тех, кто эти услуги «доставляет» потребителю, чтобы выжить даже в обычных условиях хозяйствования?

Но и это не все. В канун кризиса промышленные предприятия города, находящиеся на территории ДОКа, были поставлены перед фактом, что на централизованную поставку тепла в отопительный сезон 2010 — 2011 гг. они могут не рассчитывать, так как частная офшорная компания, которой в свое время город передал теплосети, обанкротилась. (Об этом газета «Речь» подробно рассказала в статье «Деньги на ремонт сетей ушли в офшоры?».) В самый отчаянный период нам пришлось финансировать проект автономной теплогенерации стоимостью почти в 20 % от товарного выпуска 2009 года! Если к этому добавить двукратный рост стоимости кредитных ресурсов, то вопрос о том, насколько достаточными и целевыми были антикризисные правительственные меры, я бы оценил как циничный. Сегодня могу отметить факт, что в тендерах на поставку сложных технических изделий мы уже не встречаем заметного присутствия российских производителей. Теперь это немцы, итальянцы, французы, японцы и украинские предприятия. Российские кооперационные цепочки тоже развалились, и нашими партнерами в кооперации сегодня кроме белорусов являются предприятия из Евросоюза. Это меня не удивляет. В этот период в Европе цены на все «энергетические» составляющие себестоимости, наоборот, резко упали вслед за ценами на нефть и газ. В России же массовая передача инфраструктурных объектов и сетей эффективным экономистам из офшоров привела к целой серии проблем, подобной нашей. Судя по информационным выпускам, развал инженерной инфраструктуры характерен для всей страны, а вывод за рубеж средств, собранных на содержание инфраструктуры, идет полным ходом как из сферы производства, так и из жилищно-­коммунальных конторок. По моему пониманию проблемы, мы на пороге массового проявления инфраструктурных и техногенных аварий и катастроф, которые возникнут благодаря реформе по децентрализации ответственности за разрушение одного из важнейших «И» в программе Дмитрия Анатольевича.

Глобализация и национальные интересы

— Владимир Николаевич, говоря о захвате нашего рынка странами­-конкурентами и конкурентных войнах, вы не слишком нагнетаете обстановку? Насколько допустимо применять военную терминологию к происходящим экономическим процессам?

— Да не хочу я нагнетать обстановку, тем более что вряд ли имею право высказывать экспертное мнение. Но уже пора научиться делать элементарный анализ ситуации хотя бы для того, чтобы просто выжить.

— Ваши мысли широко разошлись по интернет­пространству и очень часто берутся на перепост блогерами из разных социальных слоев. Статья «Кому нужна модернизация России?» на международном интернет-­ресурсе для топ­-менеджеров «e­xecutive» побила рекорды за десятилетнюю историю сайта: более 30 тысяч просмотров и более тысячи комментариев за два месяца, — за что была удостоена специального приза и признана шедевром творчества членов сообщества за 2010 год. При этом надо понимать, что это не социальная сеть для домохозяек. Поэтому и интересно узнать, к каким выводам привел ваш собственный анализ.

— Нравится нам или нет, но уже очевидна необратимость процесса мировой глобализации. Есть разные определения этого объективного процесса, но лично я под ним понимаю войну пока еще национальных элит за право распределять по своему усмотрению уже имеющиеся и вновь создающиеся на планете ресурсы. Победители определяют правила международного разделения труда и соответствующим образом концентрируют производственные мощности мировой экономики. Все чаще мы становимся свидетелями того, что в этой борьбе национальные элиты готовы поступаться национальными интересами, отстаивая свое право перехода в разряд наднациональной или мировой элиты, не имеющей Родины. После прохождения теста на отсутствие лишних сантиментов и моральных ограничений именно наднациональная элита начинает задавать вектор развития всей цивилизации. Повторюсь, этот процесс, имеющий негативную окраску для обычного обывателя, сегодня характерен для любой страны и, похоже, является объективным и необратимым. Изменения на политической карте мира явились в том числе следствием целого ряда предательства национальных интересов местечковыми элитами. Мировая и наднациональная элита в союзе с элитой стран-победительниц успешно проводит экономическую оккупацию «территории противника» в этой глобальной экономической войне. Эта война не будет закончена до полного «объединения земель». Невидимые бои за право производить и распределять идут по всему миру, и на российской территории в том числе.

Понятие боя или войны для меня, как россиянина, имеет вполне осязаемый вкус потерь. Если абстрагироваться от деталей и либеральной демагогии, то ход «военных действий» выглядит так.
После национальной катастрофы (читай — катастрофического и разгромного поражения) конца XX века страна вроде бы смогла оправиться. ВВП России вырос с 1999 по 2009 гг. в 8 раз, в результате чего она вошла в семерку крупнейших экономик мира. Бюджет России вырос за 10 лет в 14 раз! Но разразившийся мировой кризис показал, что этот рост был вызван не эффективным управлением страной и ростом производства в реальном секторе, а усилившейся эксплуатацией российской природной ренты. К 2009 году Россия опустилась по производству грузовых автомобилей до уровня 1937 года, комбайнов — 1933-­го, тракторов — 1931-­го, вагонов и тканей — 1910­-го, обуви — 1900­-го. Почти полностью разрушена и практически не может конкурировать на мировых рынках авиационная, радиоэлектронная, автомобильная промышленность. Зато нефтегазовый экспорт вырос с 76 млрд долларов в 1999 году до 350 млрд в 2008 году. Сегодня неоспорим тот факт, что именно переход на сырьевую модель развития сделал Россию неспособной сдержать удар кризиса. Это основная причина того, что именно наша страна стала «лидером» падения среди развитых стран и стран БРИК и мы проиграли очередное сражение в глобальной войне. Будучи во второй половине ХХ века великой инновационной державой, Россия в начале ХХI века переходит во вторую сотню стран мира, и тенденция отставания только нарастает.

Война — это не только разруха, но и потери среди мирного населения. Я не хочу повторять те страшные цифры, которые приводит известный профессор МГУ Сергей Валянский и которые сейчас широко «гуляют» уже не на одной сотне интернет­ресурсов, но даже данные официальной статистики могут шокировать. Чего стоит заявление заместителя директора ФСКН России Олега Сафонова о том, что самое большое число наркозависимых сегодня в Иране и Афганистане, а третьей в этом списке значится Россия. Сколько вражеских залпов было сделано по стране, если только официально из незаконного оборота было изъято более 700 млн доз героина? А залпы были прицельными — сто тысяч смертей в год от передозировки наркотиков.

Как относиться к заявлению председателя думского комитета по делам семьи Елены Мизулиной, что детей-­сирот в России сейчас больше, чем было в годы войны? Разве тот факт, что ежегодная смертность в возрасте от 15 до 35 лет превысила 100 тысяч человек, не является подтверждением того, что мы живем совсем не «по законам мирного времени»? Данные о статистике смертности, которые приводит ученый и депутат Законодательного собрания Санкт-­Петербурга А.А.Редько, говорят о том, что нам давно пора начать себя защищать от массового уничтожения в этой невидимой и непривычной нам глобальной экономической войне. Экономические и политические рычаги и методы воздействия в современном мире являются гораздо более эффективным оружием, чем пушки и танки прошлого века. Поэтому каждое российское промышленное предприятие я воспринимаю сегодня как «боевое» соединение на линии обороны. С остановкой и банкротством очередных заводов и фабрик, производящих добавленную стоимость, население становится все более беззащитным. Это длинная тема, и сейчас я ее развивать не хотел бы.

Результаты экономического развития за последний период и тренд этого движения для меня лично являются показателем, насколько на деле заинтересована в отстаивании российских интересов национальная элита и насколько эффективно руководство России мобилизует ресурсы перед лицом серьезнейших вызовов, основополагающим из которых является риск утраты Россией статуса технологической державы и соответствующее этому нарастание угрозы национальной безопасности.

Надконкурентные преимущества — наш шанс

— В ваших словах есть противоречие. С одной стороны, вы согласны с озвученными программами руководства страны, нацеленными на модернизацию и инновационное развитие. С другой — призываете оказывать помощь устаревшим и неконкурентоспособным производствам, оставшимся нам в наследство с советских времен. А ведь они уже доказали свою невосприимчивость к инновациям и с точки зрения современной организации труда, и с точки зрения технического развития.

— Вопрос конкурентоспособности наших предприятий — это вопрос конкурентоспособности и сохранения нашей страны. Если кто-­то с пренебрежением отнесет нашу промышленность к разряду отсталых и неконкурентоспособных, то следующим шагом он должен согласиться с тем, что нация в целом неконкурентоспособна, и назначить себя «неконкурентоспособным» в борьбе за право выживания в этом мире индивидуумом, как члена данного неконкурентоспособного общества. Тогда у него на выбор два варианта: или бежать из страны и просить, чтобы записали в члены конкурентоспособных наций, или перейти на службу этим нациям и обслуживать их интересы на территории своей Родины. В противном случае — деградация индивида и вырождение его потомства. Выбор невелик, а то, что эти процессы идут, думаю, очевидно, всем.

Но, как мне кажется, конкурентоспособность — это достаточно субъективная штука. Самым ярким историческим примером может служить битва трехсот греческих воинов под предводительством царя Леонида в Фермопильском ущелье с двухсоттысячным войском персидского царя. Очевидна ведь разница в «классе» этих двух армий. Просто царь Леонид не собирался мериться «конкурентоспособностью». Для защиты своего народа от порабощения он воспользовался, с точки зрения расплодившихся на российских просторах бизнес-­консультантов, «нечестными» методами. Да и в русской истории подобные примеры «нечестного» использования преимущества своей территории были: утопили почти без боя тевтонских рыцарей в Ладожском озере вместе с их конкурентоспособностью, и поделом им. Повторюсь, что сейчас идет разговор не о спасении отдельных предприятий или даже отраслей, а о судьбах людей, населяющих Россию. По объективным причинам нам открытого боя уже не выиграть, и вступление в ВТО в кратчайшие по историческим меркам сроки полностью похоронит наши оставшиеся предприятия высокого уровня передела со всеми вытекающими последствиями для «мирного» населения страны. Поэтому поиск и использование дополнительных надконкурентных преимуществ для спасения и создания новых предприятий я не считаю нечестным. Мы, россияне, должны хорошо жить в своей стране. Все, что приведет к этой цели, для меня является честным и правильным. И мнения обиженных за границей нас не должны волновать. Тем более что встречной корректности ждать не приходится.

Надо отдавать себе отчет, что качество жизни всех, кто связывает свою судьбу и судьбу своих потомков с Россией, сегодня находится в зависимости от того, насколько быстро и успешно будут запущены руководством страны механизмы, направленные на модернизацию производства и переход к инновационному пути развития. Моя уверенность в правильности такой постановки вопроса основана на историческом понимании, что источником благосостояния любой нации могут являться:

а) произведенная промышленностью страны прибавленная стоимость;

б) суверенное распоряжение национальной природной рентой;

в) экономическая оккупация и паразитизм на экономиках других стран (яркий пример — США).

Лишь опережающий по отношению к другим странам рост производства добавленной стоимости позволит не только обеспечить рост благосостояния нации в долгосрочной перспективе, но и вернет России право суверенно распоряжаться своей природной рентой, что, в свою очередь, положительно отразится на уровне жизни народов, населяющих Россию.

Начинать с главного «И» — институтов власти

— Что конкретно вы как профессиональный управленец можете предложить в качестве совета или пожелания для руководства нашей страны?

— Очень сложный вопрос. Все предложения и пожелания озвучены самим руководством. Программа четырех «И» оказалась декларативной и очевидно буксует. Какое из этих «И» является ключевым? Инновации, инвестиции, инфраструктура? Думаю, что они вторичны по отношению к главному «И» — институты. Именно они отвечают за отсутствие в стране стратегического планирования и неспособность обеспечить выполнение простейших мероприятий в текущем периоде. С них и надо начинать — с институтов управления страной. Я не политик и не специалист в области государственного управления, поэтому давать глупые советы, от которых и так ломится Интернет, не хочу. Но не может не настораживать все более очевидный разрыв между декларируемыми властью и ведущими партиями страны целями и реальным состоянием дел в России. Ресурсы направляются не на достижение целей, жизненно важных для России, а на обеспечение «горизонтальных» финансовых интересов отдельных групп и ведомств. Уже очевидно, что высокий уровень коррупции разрушил «вертикаль власти» и серьезно подорвал доверие населения. А ведь именно поддержка снизу будет являться залогом успеха любой из инициатив, идущих от «верхов».

Сейчас руководству России как никогда необходимо обеспечить национальное единство и гражданское согласие с целью эффективного противодействия вызовам сегодняшнего дня.

Мне отчетливо виден главный недостаток работы государственного механизма управления — отсутствие обратной связи. Без нее в принципе невозможно достигнуть цели, а любое финансовое и ресурсное обеспечение программ будет потрачено неэффективно. Поскольку принципы управления одинаковы как для руководства страной, так и для работы станков с ЧПУ, то пример с последними будет очень наглядным. Работая в молодости инженером-­наладчиком КИПиА, я не раз видел, что происходит со станком с ЧПУ при обрыве обратной связи. Система, не получая сигнала о том, достигнут ли заданный параметр, продолжает увеличивать потребление энергии и разгоняет привод до состояния, когда станок, на сленге киповцев, идет вразнос, ломая резцы, детали и, часто, самого себя. Единственным способом минимизации ущерба в этом случае является немедленное прекращение подачи энергии (аварийное выключение) и восстановление обратной связи. Могу ошибаться, но мне кажется, что неэффективность расхода ресурсов, бегство капиталов в офшоры и «поломанные резцы» убедительно указывают на неработающую обратную связь в управлении страной.

Услышать «окопников»

— Говоря об обратной связи, вы подразумеваете организацию оппозиционного движения?

— Совсем не обязательно. Сегодня только властные институты имеют достаточную информацию, необходимую для принятия верных целевых ориентиров. У всех остальных нет достоверной входной информации для выработки верных решений. И когда президент России говорит о создании гражданского общества, то речь, вероятно, идет не об организации оппозиционного движения или партии (хотя и они для нормального движения вперед необходимы), а о содействии повышению эффективности действующей власти, ее усилении и возврате доверия к ней у населения.

Президент, вероятно, уже понял, что национальная элита не является ему помощницей в деле модернизации страны и переводе ее на инновационный путь развития. Без всяких политесов глава Института стратегических оценок Александр Коновалов подтверждает, что политической элите выгодно поддерживать модернизацию на словах, поскольку это означает реальную возможность заявлять инновационные проекты на многомиллиардные суммы. «Это получение нового доступа к госбюджету. В этом смысле элита будет приветствовать модернизацию. Но ровно до тех пор, когда модернизация не начнет затрагивать ее интересы», — уверен г­-н Коновалов.

А ведь курс на модернизацию и инновационное развитие России является, наверное, последней возможностью объединить все здоровые силы общества, тем более что это единственный шанс на достойную жизнь для тех, кто не может бежать из страны. На нашем заводе мы и так делаем все, что в наших силах, в этом направлении. Без особой надежды на то, что буду услышан, хотел бы тем не менее, как полевой командир, попытаться телеграфировать «наверх» сигнал о том, что мы на местах не можем найти ни одного программного документа федерального уровня с расписанными сроками исполнения мероприятий, направленных на создание механизма модернизации промышленности и инновационного развития в России. О том, что мы давно превратились из «линейной части» в «партизанский отряд». Донести, что мы тут «на фронтах» несем огромные потери, а проводимые в экономике страны изменения, якобы направленные на развитие, имеют прямо противоположный эффект. Если кого­-нибудь из администрации заинтересует по этому поводу профессиональный отчет «из окопа», то я могу подготовить соответствующий аналитический обзор с очень длинным (к сожалению) перечнем действующих антимодернизационных и антиинновационых мероприятий и стратегических решений в стране.

Продолжение интервью >>>